Серый снег вдоль обочин
Свален в грязные кучи.
Идёт по проспекту Вера.
У Веры ботинки от Гуччи.
У Веры пальто от Прада
И сумка Луи Витона
И матовая помада.
И все мужики г.ндоны.

А все мужики от Веры
Уходят довольно быстро.
Вот где бы найти красавца
С зарплатой премьер-министра?!
Чтоб летом с ним на Мальдивы,
А осенью в Куршавели.
Чтоб все подружайки-выдры
От зависти охренели.

Нашла же дурнушка Ленка
Красавца нефтемагната.
Он возит её на Бентли
В Париже встречать закаты,
А может, ещё рассветы.
Париж нынче снова в моде,
Италия тоже в тренде.
Но можно и просто море.
У Веры есть два парео
И Невский в оконной раме.
И фоточки с фитнес-центра
В историях в инстаграме.
Нарощенные ресницы,
Шугаринг и ботокс в скулах.

А Ленка готовит пиццу
И варит борщей кастрюли.
И жарит в духовке птицу.
И шьёт на окошки тюли.

У Ленки есть домик в Ницце.
У Веры лежат на стуле
Пальто от Фрателли Прада,
И сумка Луи Витона.
Есть матовые помады.
Но нет мужика - г.ндона.

Иван-царевич приходит к бабе Яге
Он идёт к ней по лесу -
Лес погружён во мрак.
Он идёт по болотам,
Клубок в ледяной руке.
Он приходит к ней ночью,
Будто коварный враг.

Она ждёт его. В косы вплетает лён
Он глядит на неё,
А во взгляде горят огни.
Её губы красны,
Бубенцами расшит подол.
И он просит её:
- Ты мне сердце моё верни.

А он просит её:
- Ты мне сердце моё отдай!
Что в нём проку тебе?
Уже есть для меня жена.
Без тебя мне не жить,
Я почти перешёл за грань.
Без него мне не быть,
Без него моя жизнь страшна.

А она говорит, и слова
Холоднее льда:
- Я верну, как осветит луна
Темноту небес.
Только помни, в след за тобою
Пойдёт беда.
И не сыщешь вовек дорогу
Ты в этот лес.

Они молча по лесу к болотам
Идут вдвоём.
Светлячки освещают собой
Полумрак в тиши.
Она жестом руки указала
На водоём -
Забирай своё сердце,
На дне в сундуке лежит.

Он стоит у болот.
Перед ним раскрытый сундук.
Он стоит и в руках
Сердце своё сжимает.
Серебристый металл остывает
Под холодом рук.
И душа у него, словно вымерзшая,
Другая.

Здравствуй, Алиса,
И мой бесконечный апрель.
Не был давно, что-то мне
С той поры не писалось.
И не жилось, не спалось,
Не моглось и совсем не читалось.
Глупо бы было винить в этом
Старую дрель.
Дел никаких, никаких новостей,
Всё, как прежде.
Столик и скатерть в саду
Навевают печаль.
Старые чашки похожи
На наши надежды.
Нет, не разбились, потрескались.
Кончился чай.

И хорошо. Знаешь, я как-то
Месяц держался.
Не выходил, окружил себя
Ворохом шляп.
Знаю ли я, чего сам от себя добивался?!
Думал, забыть, только, знаешь,
Не вышло. Никак.
Всё перепробовал:
Шл*хи, сигары и карты.
Свет пробивается дымом
В замочную щель.
Время идёт чередой
Надоевших фальстартов.
Что же со мной натворил
Тот злощастный апрель?!

Вечер сменяется утром
И так бесконечно.
В солнечном спектре
Мне не хватает цветов.
Я не хочу больше здесь
Оставаться навечно.
Видимо жить без тебя
Я совсем
Не готов.

Милый мой Шляпник,
Опять я тебе не/пишу.
Словно в тумане - горы,
Деревья и рельсы.
Грохот колёс превращается в
Призрачный шум.
Видимо, нам не судьба оказаться вместе.

Вот уже месяц, как поезд блуждает в степях.
Не устаю вспоминать,
Как всё это у нас начиналось.
Кролик, нора, сборки платья -
Несло на волнах.
Ах, ну каким же чудесным
Тогда мне всё это казалось!

Столик в саду. Глупый заяц,
Ты, Соня и кот.
Чайный сервиз, пара стульев
И грязная скатерть.
Запах магнолий, часы,
Что давно не идут.
Надо мне было хоть сахар
На память оставить.

Сказочный мир иллюзорно
Сверкает во мне.
Время услужливо спрятало
Пару моментов,
В сердце оставив тоску
По весне, по тебе.
Прошлое вьётся обрывками,
Как в киноленте.

А по ночам мне, по-прежнему
Снится апрель.
Снится, как ты, улыбаясь,
Мне делаешь платье.
Что-то кричишь, но не слышно -
Проклятая дрель!
Как же мне хочется снова в твои объятья.

Что это? Глупости? Сказки?
А, может, любовь?
Жаль, мне самой в этих мыслях
Не разобраться.
Сказочный поезд
Всё мчит нас и мчит по прямой.
Видимо мне
До тебя
Никогда
Не добраться...

Милая Элис, это невероятно!
Читаю письмо - ты решила вернуться обратно.
Не представляешь, насколько мне было приятно через года получить от тебя ответ.
Заяц приносит почту, но только в марте.
Пришлось уступить, мы месяц играли в карты. И там, помимо всех прочих винтажных артов, он отыскал конверт.

Я по-прежнему здесь. Застрял в бесконечном апреле.
Пишу под уже привычные звуки дрели.
Хотя, было время, порядком осточертели.
Ну, а сейчас даже как-то приятно слышать.
Ты говоришь, что, наконец, повзрослела, что в Лондоне всё уже надоело, что нашу страну ты позабыть не сумела.
А у меня без тебя постепенно съезжает крыша.

Здесь, как всегда, время стоит на месте. От птицы До-До нет никаких известий. Стулья сломались, а если совсем честно - мне опостылел этот холодный чай.
Соня всё так же спит, пирожных давал - не хочет. Только во сне по-прежнему что-то бормочет. Я разобралать не пытался, а впрочем, кажется что-то про май.

Абсолем прилетал. Он видел тебя у причала и даже махал крылом и, вроде бы, ты узнала... Ты приезжай, я расскажу сначала, как он к тебе попал.
Квази вернулся с Уэльса, ему там сыро. Панцирь покрасил, по-моему, очень мило. И говорил, что ответов не приходило, хотя он тоже много тебе писал.

Кролик повыкопал нор, он скучает тоже... В общем... были тут две. И одна очень даже похожа... Вовремя понял, что мне ничего не поможет - кончились козыри в рукаве.
Ты приезжай. Я налью тебе сладкого чаю и, может, всё же удасться начать сначала.
Здесь так же нет смысла, но, думаю, ты всё знала.
Иначе бы просто не написала мне.

Тоска без спроса ходила в гости
Писать стихи и бросать их в урну.
Декабрь старый, взмахнувши тростью, на старых трубах сыграв ноктюрны, дожди оставил своим наследством в промозглых утрах и вечерах.
Зима настала. Ну, наконец-то...
В чьих снах скрывалась?
В каких мирах?...

Про неё говорят, что её воспитала тьма.
На метле, мол, летает во мраке ночных небес.
У печи не стоит, и что в доме одна трава.
А ночами к ней в гости приходит красавец Бес.

Говорят, у неё водопады густых волос.
Её губы красны, её кожа белее льна.
За неё бились насмерть, пуская коней в откос.
Поднимались к вершинам и достигали дна.

Говорят, было много и принцев, и дураков, что пытались и сжечь, и свести её под венец.
Но нельзя на созданье тьмы нацепить оков
И на солнце искрились осколки чужих сердец.

Говорят, в её доме различных сокровищ не счесть,
Что полны сундуки, в них лежат золотые дары.
Говорят, возле дома повсюду цветёт горицвет,
И что он открывает ей двери в иные миры.
_________
Говорят, её дом много лет
погружён во мрак.
Что разобрана печь и не виден в окошках свет.
Говорят, что ушла, что пропала, что умерла.
И не сыщешь нигде, её тени пропал и след.

А они до утра рядом с Бесом сидят в углу.
Он глядит на неё, а во взгляде искрится лёд.
Она гладит его, убирает с волос траву, и целует его, наречённым своим зовёт.

А луна освещает собой седину небес.
И в полуночный час, когда на дворе темно, безнадёжно влюблённые снова приходят в лес.
И она, замирая, со страхом глядит в окно.

Лунная ночь. Чья-то тень промелькнёт за окошком.
Изредка слышится звук проходящих шагов.
Улицы спят.
И лишь чёрная-чёрная кошка
тихо крадется вдоль серых фасадов домов.

Тёплая ночь. Наигравшийся ветер от скуки дремлет, укрывшись ветвями седых тополей.
Странные тени, тихонечко, взявшись за руки,
бродят бесшумно
средь темных и сонных аллей.

Воздух прозрачен. Наполнен смешением звуков.
То вдруг послышится плач, лёгкий вздох, слабый стон.
То ли кошмар превратил чей-то сон в злую муку,
то ли по ком-то из храма доносится звон.

Звёзды мерцают. Наверно, им грустно немножко.
Смотрит луна как в ночи, откликаясь на зов, прячась во мгле, чья-то чёрная-чёрная кошка
Тихо крадётся вдоль серых фасадов домов.

Когда-нибудь я приеду.
Ни так вот - в гости, а совсем уже навсегда.
Проехав все дороги и опостылевшие города,
которые много лет вели меня в никуда,
а сейчас уже в горле застряли костью.
Когда-нибудь я приеду и с лёгкостью вдохну
полной грудью твой воздух и сказочную тишину,
как утопающий,
который уже шёл ко дну, но в дымке тумана увидел желанный остров.

А ты, как обычно, встретишь меня дождём, будто случайным прохожим.
Спрятавшись за плащом,
будешь ходить за мной холодными скверами,
заглядывая в каждый парадный проём и по крышам капать.
А я, счастливая, подняв воротник пальто, буду бродить по бульварам и шарахаться от авто. Любить тебя так, как не любил никто, и от счастья плакать.

День за днём натыкаясь на мрачные стены,
Заполняя собой чужих душ пустоту
В откровеньях чужих, на холодных постелях
Мы порой забываем про нашу мечту.

Стало страшно упасть, стало страшно подняться.
Жить, как все, не рискуя заплыть за буи.
"Лишь бы всем хорошо." Равнодушным казаться, наблюдая, как топят твои корабли.

Чередою идут равнодушные лица.
Не найти в них ответов - зови не зови.
Безразличье - палач, равнодушный убийца с метрономом
Давно стал твоим визави.

По кускам разлетелись осколки надежды
И желания нет всё с нулей начинать.
Только душу не скрыть в складках мятой одежды.
От себя никому не дано убежать.

В ежедневном бою
(только б жизни хватило)
Не сдаваться, стараясь мечты уберечь.
И, уж если не в этом заключена сила, то игра изначально
не стоила свеч.

Наш герой Иван Семёныч
Был обычным мужиком.
На заводе он работал
За токарным за станком.
Жил один в своей "хрущёвке",
Баб домой не приводил.
Не заладилось с женою -
Часто выпить он любил.
Как-то утром в полседьмого,
Перед выходом в наряд,
Захотел он подкрепиться,
Как в народе говорят.
Наварил себе он каши,
Понажарил он омлет,
ОткупОрил простоквашу,
Что хотел взять на обед.
Аппетит взыгрался зверский,
Будто бы три дня не ел -
И за этим важным делом
К телевизору он сел.

Ну а там, с утра пораньше
Кризис, ругань и дефолт.
Доллар с евро подскочили,
Если диктор всем не врёт.
Все политиков ругают
И Америку клянут,
А по первому каналу
Снова выборы идут.
Кандидаты в депутаты
Вновь устроили войну.
Ишь как всеми замахнулись
На Россию на одну!
Вот один, в цветном костюме,
В драке вырвав микрофон,
Стал кричать, мол, всё, с июля
Президентом станет он!
Токарь наш Иван Семёныч
Вдруг от наглости такой
Закричав: "Какая ж сволочь!"
Стукнул по столу рукой!
- Всем вам лишь бы избираться,
Да и деньги воровать!
Коль зарплату не поднимешь,
Не пойду голосовать!

Вдруг Иван Семёныч замер
И потише сделал звук.
По спине пошли мурашки,
Ощутил он вдруг испуг.
Как-то странно шевельнулась
Скатерть на его столе...
Да и стол стал сам качаться
Чуть скрипя. И в тишине
Вдруг раздался мерзкий голос
Аккурат из-под стола:
- Хоть помог бы! Че притих-то?!
Звать нас все вы мастера!
Бедный Ваня побледневший,
И от страха чуть живой,
Заглянул под стол украдкой,
Скатерть приподняв рукой.
Ну а там, вцепившись в ножку
Разнесчастного стола,
Чертыхаясь и ругаясь,
Тварь зелёная ползла.
Видно было - это дело
Ей давалось нелегко -
Знать, спортивные занятья
Обходила далеко.
Осмелев немного Ваня
Взял дрожащею рукой
Гадость ту. И на диване
Рядом посадил с собой.
- Ну. И кто ты? Кем ты будешь? -
Хриплым голосом спросил. -
- Ох, привидится ж такое.
Вроде я вчера не пил...
Нежить села полубоком
И, с тоской взглянув на стол,
Ваню пнула. Ненароком
Чашку уронив на пол.
- Сволочь я! Ну, что так смотришь,
Будто видеть и не рад?!
Сам же звал меня сегодня
Пять минут тому назад.
Жить с тобой теперь я буду.
Хвост не трогай - закричу!
И кормить меня ты будешь,
Лишь я только захочу!
Ну а я тебе за это
Дом твой буду охранять.
Убирать там, мыть посуду,
Пыль с окошек протирать...
Ну, а если не захочешь -
Всё вокруг переверну!
Трижды, Ваня, пожалеешь,
Что прогнал тогда жену!

Что поделать, так и стали
Жить вдвоём они теперь.
Сволочь в доме суетилась
Только Ваня шёл за дверь.
А по вечерам встречала
Уже с ложкою его.
Только вот не оставляла
Ване кушать ничего.
Время шло... шли дни, недели.
Ваня стал болеть, хиреть.
Ну, а Сволочи, как бабе
Стало нечего надеть.
Растолстела, раздобрела,
Стала громче говорить.
Обленилась, перестала
По утрам его будить.
Ваня понял - дело плохо.
Так с завода и попрут.
Кризис щас - работы нету.
Где потом его возьмут?!
Надо что-то делать, только
Не в милицию ж идти.
Вряд ли люди те помогут
Ситуацию спасти.
И к тому же, если Сволочь
Вдруг увидит управдом,
То ему одна дорога -
Прямо в сумасшедший дом.

Ситуацию спас слесарь,
Прямо вынес на руках!
Он, как видится, был дока
В этих сволочных делах.
Ранним утром с магазина
Возвращался наш Иван.
Нёс продуктов три пакета
И жалел, что он не пьян.
Вдруг из темноты подъезда
Что-то выбралось на свет.
То был слесарь дядя Вася -
Домовой авторитет.
Ну, как водится соседям,
Вышли в скверик покурить.
Слесарь начал:
- Слушай, Ваня, я давно хотел спросить, как случилось,
Что ты Сволочь
В своём доме приютил?
Я давно смотрю на это
И молчать нет больше сил!
Токарь Ваня разрыдался,
Выронил из рук пакет,
- Помоги, Петрович, братец!
Задолбала, спасу нет!
Слесарь дядя Вася молча
Сигарету потушил
И одним своим советом
Всю проблему разрешил:
- Наготовь ты пир богатый,
Да продуктов не жалей!
Навари ушицы знатной,
Приготовь кастрюлю щей.
Сковородку макаронов
Да тушёнки положи
И всё это угощенье
На столе ей разложи.

Так и сделал Ваня.
Мигом наготовил он обед
Да за стол позвал он Сволочь:
- Жрать, мол, будешь, али нет?!
И, пока она справлялась с тем обедом что есть сил,
Тихо вышел из квартиры,
Двери за собой закрыл.
В тот же миг раздался грохот
У Ивана за спиной.
И затихло всё, как будто
Перед ядерной войной.
- Лопнула, - сказал Петрович
Из подъездной глубины,
- Ну а ты иди ошмётки
Соскребай все со стены.
И теперь, Иван Семёныч,
Впредь поаккуратней будь.
Ещё много таких гадов
К тебе может заглянуть:
И Скотины, и Поганцы
И Рогатые козлы.
Все они - не нашей масти
И, по сути, очень злы.
Не ругайся, будь добрее
И всё будет хорошо.

А я в седьмую. Там "рогатый"
На работу, вон, пошёл.

Искристым белым покрывалом
Укутан мир.
И под луною заворожённую природу купает время в зелье пенном.
С небес луна глядит надменно.
А полусонные деревья стоят стеною вековою...

Наверно, хватит играть с Сансарой.
Непостижимы судьбы глубины.
Безумствам храбрых довольно славы.
Тоска на сердце ложится льдиной.

Отбросить в сторону все стремленья
Опять сражаться и бить рекорды.
Да и какое тому значенье,
Когда ночами мне снятся фьорды?!

Мне снится - в небе морская птица, расставив крылья, теряет перья.
К каким мне весям ещё стремиться,
В каких пучинах искать спасенья?!

Я вижу берег в полночных грёзах.
Драккар качает волна бесшумно.
И чьи-то тени - страшны и грозны -
Идут на берег при свете лунном.

Я вижу праздник, весёлый, шумный.
В горах бесстыдно гуляет эхо.
И Ты проходишь тоской безумной
Под звон мечей и под звуки смеха.

Луна во фьорде готовит зелье.
А ты сидишь у костра устало.
Я слышу голос немного хмельный
И песни Одину про Вальгаллу.

Мне сны приносят воспоминанья.
А в них родной и забытый образ.
Сверкает молот холодной сталью
И талисманом вплетён мой волос.

Прошу оставь, подожди, не надо!
Остановись, колесо Сансары.
Но снова кружит кругами ада
В полузабытом ночном кошмаре.

Открыли грёзы твой образ бледный,
Всегда печальный, всегда безмолвный.
И вновь драккар уплывёт в Вальгаллу
И вновь бесшумно заплачут волны.

Давно проиграны все аккорды.
Мне непосильно земное бремя.
Я буду ждать тебя через фьорды,
Я буду ждать тебя через время...

"Я тебя напою крепким утренним чаем
И тяжёлую дверь пред тобой отворю.
Будет лёгким - без слов - это наше молчанье,
Не оглянешься ты, вслед я не посмотрю."
Александр Эрлих
______________________
Отражает луна свет далёких созвездий.
Обезумевший мир где-то там, за окном.
А какой-то шутник наверху, в поднебесье
Пожелал, чтоб сегодня мы были вдвоём.

Я не помню тебя, как же это прекрасно!
Да и ты не старайся меня разгадать.
Заключённым в слова
"до свиданья" и "здравствуй"
Не хватило бы жизни друг друга узнать.

Я тебя не ждала. Я тебя не искала.
Безрассудства давно догорели огни.
В перекрестии судеб хорошего мало,
Как в бульварных романах - пустой болтовни.

Два стакана вина, как намёк на прощанье.
Освещает луна мятый шёлк простыней.
Наш последний закат - невозможно печальный.
Мне б его не забыть
В бесконечности дней.

Наш последний рассвет
Мы с тобою встречаем.
Без оглядки уйду, да и ты не смотри.
Ты меня напои трезвым утренним чаем
И тяжёлую дверь предо мной отвори.

Ранее утро забрезжит над
сонной Москвой.
Кто-то, зевнув, позабудет о том,
что не сбылось.
Солнце в стотысячный раз улыбнётся с тоской
Хмурому небу за то,
что дождями умылось.

Гроздь янтаря разбросал уходящий октябрь.
Трещины инея вновь разбрелись по дороге.
В спину ему уже дышит
холодный ноябрь,
Словно гоня, заставляя покинуть чертоги.

Колокола... Тихий звон
пролетел над рекой.
Переплетаясь с дождём, прямо
в сердце стекает.
Всё хорошо. Но прижалась
к ограде щекой
Чья-то душа. Видно в церковь
её не пускают.

Ей подруги шептали вслед -
Будет век одна.
Не нашлось женихов, хоть минуло ей двадцать лет.
И по пояс коса,
и собой она не дурна.
Говорили, что тёмным силам
дала обет.

Шли сватья табуном,
И подарки несли, и пирог.
А она отвечала -
давно уж обручена.
Прогоняла в дверях,
не пускала их на порог,
мол, есть суженый ей и ему
будет век верна.

Он приходит к ней ночью, как только луна взойдёт.
Каждый год по зиме, являясь с глубин зеркал.
Обнимает её и за руку её берёт.
Дарит перстни ей, в тех перстнях блестит кристалл.
_______
Как настанет зима, ей не спится одной в ночи.
Льёт потоками в окна мистический лунный свет.
Раскрывает окно и зовёт во тьму, и кричит.
И ей чудится, будто бы кто-то зовёт в ответ.

Накрывает на стол, уж Сочельник настал теперь.
Коридор из зеркал и свеча в темноте горит.
И садится в сенях, затворив за собою дверь
Замирая в тиши, в зеркала до утра глядит.

Ну, ладно, ладно, хватит.
Давай не будем ни о чём таком.
Каждый будет по своему греться мёдом и коньяком в душных чужих квартирах, сидя на кухне, закутавшись в плед.
Ночь измеряя пачками сигарет.
А где-то осталось море,
шёпот воды, прибой.
Там же в кучу сложены
счастье и покой.
Там же, на бельевых верёвках
развешаны ночи твои без сна.
А помнишь, как вместе радовались тому, что пришла весна?!
Ждали рассвет и бегали к пирсу его встречать.
Где это всё? Потеряно?
Можешь не отвечать.
Два чемодана скинуты в тамбур. "Пока. Пиши."
Эти слова бы веником да в угол твоей души.
Двери закрыты, тронулись,
поезд издал гудок.
Что ж, се ля ви, поехали
с юга да на восток.
С шутками. Еле сдерживаясь,
чтобы не зареветь.
Весело было? Весело.
Хочется умереть.

Я не сплю по ночам потому,
Что не помню лиц.
Просыпаюсь, дышу.
Я одна, я в своей постели.
Я пытаюсь не верить в подсказки
Между страниц.
Не бывает Изнанки и всё не на Самом деле.

Я не сплю по ночам потому,
Что мне снятся сны.
Снится дом, он скрывает внутри
Добровольных пленных.
В чёрной краске окно, коридоры
Его темны.
А на стенах обрывки рисунков
Чужих Вселенных.

Тихий шёпот в углах.
Запах леса, зелёной травы.
Сотни судеб сплелись
В перекрёсточном коридоре,
Чтобы встретиться с теми,
Чьи души почти мертвы
В каждом круге судьбы
И на каждом её повторе.

Мне б уйти на Изнанку
И ни о чём не жалеть.
Не искать себя в каждом тёмном,
Безликом доме.
Мне б оставить себя изнутри
Целиком, и смотреть,
Как меняется лес в каждом новом
Дверном проёме.

Я не сплю по ночам. Странных Мыслей гремучая смесь.
Мои руки дрожат, перемазаны
Серой извёсткой.
Не бывает Изнанки, но зачем
Я по-прежнему здесь?
Я по-прежнему здесь,
На загадочном перекрёстке.

Я не сплю по ночам, только чей
Меня будит крик,
Если всё тишина и границы её
Бессменны?!
Я стою в темноте, я пытаюсь
Понять язык,
На котором со мной говорят
И углы и стены.
(по мотивам стихотворения Сони Капилевич)

Пока Мэри была девчонкой
И пила молоко из кружки,
Мать качала её тихонько
И шептала в ночи на ушко:
Хочешь - самых красивых платьев,
Хочешь - прячь леденцы за печкой,
Хочешь - перстней на каждый пальчик,
Но не вздумай купаться в речке!
На дне речки живут другие
Наземные, чужие души.
Эти души приносят гибель
Тем, кто сон их речной нарушит.
И ни литиям, ни молитвам
Не подвластны реки глубины,
Сотни судеб нашли кончину
Среди ила её и тины.

Мэри шить бы для кукол платья
И вплетать бы им в косы ленты,
Но она, распахнув объятья,
Всё к реке, улучив моменты.
Будто ждёт кто в зелёной тине,
Будто манит на дно речное.
Только в мутной речной пучине
Нет ни радости ни покоя.

Мэри к дому пришла под утро -
Вся одежда грязна от ила.
Мать рыдала, смотрела хмуро,
Молоком всё её поила.
Она к дому пришла под утро -
Чёрной злобой глаза сияют,
Кожа светится перламутром.

А где Мэри, никто не знает...